Из Солуна Гоце
возвратился в Серское, где местные отряды готовились обсудить восстание
на
втором конгрессе, который должен был состояться в День Святого Георгия
(23
апреля/6 мая) в лесу возле села Ловча восточнее Алиботуша. Целый район
от
Солуна до Пирина кишел турецкими войсками, но Гоце, который
самостоятельно
преодолел первую часть пути от Негована, взял свою униформу и ружье из
села
Дутли, где их оставил раньше, и добрался до своего отряда невредимым.
19 апреля
(2 мая) отряд прибыл в село Баница, которое насчитывало около сотни
дворов и
располагалось в долине 15-16 км севернее Сереса.
Внешне Гоце
был совсем спокоен и даже весел, напряжение от долгого пути отразилось
лишь на
его сне. На следующее утро он сказал своим товарищам:”С нашей жизнью
такой,
какой она есть, я уже стал фаталистом. Ночью мне приснилось, что турки
нанесли
мне удар в сердце. Штипский отряд разбит в Карбинцах. Милан, мой брат,
был в
этом отряде и наверняка убит.”
В эту же ночь
(20 апреля/3 мая) Георгий Радев – Бродлия и Дмитрий Гущанов со своими отрядами прибыли в Баницу. Оба
командира
и Димо Хаджидимов, который тоже прибыл в Баницу, чтобы обсудить
положение,
расположились вместе с Гоце в доме семьи Трендафиловых, а Михаил Чаков с другими товарищами – в доме напротив. К 3-м
часам утра Гоце отправился к Чакову. Несмотря на раннее время, Гоце
был, как обыкновенно,
весел и добродушен и шутливо приветствовал всех: ”Добрый вечер, добрый
день,
ребята, вы перепутали день и ночь.” После этого он начал оживленно им
рассказывать подробности о взрыве в Отоманском банке:”Ребята, в Солуне
мы
переоделились турчанками в широких шароварах! И теперь нет и следа от
Банка Империал Отоман. Так что мы
потрясли эту гнилую турецкую империю.”
Он, может
быть, продолжил бы свой рассказ, но заметив, что в доме находятся
посторонние,
прервал повествование и сказал:”Ладно, подробнее на конгрессе.” После
этого,
обращаясь к Чакову, спросил, нет ли у него случайно драмского табака.
Чаков
действительно хранил граммов сто табака
специально для Гоце и, к большому удивлению и удовольствию Гоце, сразу же его достал. Мужчины выкурили по одной
папироске, немного поговорили, после чего разошлись, чтобы поспать
несколько
часов, оставшихся до рассвета. Это была прекрасная лунная ночь, которая
перешла
в идеальное майское утро...
Незадолго до
рассвета един из постовых в конце села пришел доложить, что слышал
выстрел.
Радев тоже его слышал и сразу разбудил Гоце. Тот не придал никакого
значения одному
единичному выстрелу, предположив, что какой-нибудь пастух стреляет из
ружья, и
посоветывал всем опять лечь спать.
Немного позже
они были разбужены пожилой женщиной, которая кричала:”Вставайте, сынки!
Аскер
окружил село и обыскивает дома.” Это было правдой. С большой
предосторожностью
и умением турки окружили село на некотором расстоянии, не будучи
обнаруженными
часовыми, и сейчас к селу двигалось несколько сотен солдат, стягивая
вокруг Баницы
железное кольцо. Ими командывал бывший соученик Гоце - Хюсеин Тефиков.
Это была не
обыкновенная група, которая ищет оружие или совершает внезапное
нападение, а
мощная военная сила, поставившая целью застать врасплох вооруженный
отряд.
Может быть имело место предательство, но самоличность доносчика до
сегоднешнего
дня не раскрыта. Во время ожесточенной фракционной борьбы, которой была
опятнена поздняя история македонского движения, в организации появилось
много
людей, которые были обвинены в том, что предали Гоце, но никах
доказательств
тому не было приведено.
Самое
обстоятельное описание нападения турок на Баницу содержится в письме от
7 мая
1903 г., написанном французским консулом в Сересе – Карацасом к
французскому
консулу в Солуне – Стеегу. По версии Карацаса группа из 40 турок,
которые
искали восставших, прошли через Баницу, не найдя ничего
подозрительного, и
продолжили путь в Горно Броди, но какой-то крестьянин их осведомил, что
в
Банице находятся „лица из Болгарского комитета” и даже указал дома, где
они
скрывались. Турецкий офицер сразу отправил за покреплением и, когда из
Сереса и
Горно Броди прибыли еще 400 человек, он начал окружать село.
Когда же
крестьяне утром, как обычно, выгоняли пасти скот, то увидели, что
дорогу им
преградили солдаты, стоявшие вокруг всего села по трое на расстоянии
около 30
метров една группа от другой. После этого турки начали систематично
обыскивать
село двор за двором, дом за домом, и собрали сельских жителей – мужчин
в одном
месте, а детей и женщин в другом. Мужчин расспрашивали, есть ли у них
оружие и
где скрываются комитетчики. Они знали, что если не ответят, то село
будет сожжено,
а они сами убиты, но никто ничего не сказал, а единственный
колебавшийся был
изолирован от остальных. После этого турки вызвали сельского
старейшину,
священника и его сына, который был местным руководителем
организации, для допроса,
но безрезультатно. Сын
священника был жестоко избит, а потом расстрелян, когда попытался
бежать.
С крыши дома
Трендафилова Димо Хаджидимов видел людей, окруженных солдатами. Когда
узнали,
что турки начали обыскивать село и приближаются к домам, где находились
четники, Гоце и его товарищи обсудили, что делать – или прятаться, пока
не
стемнеет, или попытаться прорвать окружение сейчас же? Дома были
каменные и
окруженные высокими и крепкими заборами, которые обеспечивали отличную
защиту,
но Гоце не думал о себе или о своих людях, а о селе. Зная, что турки
сжигают
села, давшие убежище отрядам, Гоце решил рискнуть отступить, пытаясь
спасти
Баницу.
Пренебрегая
уставом отряда, согласно которому командир не должен подвергать себя
излишней
опасности, Гоце встал во главе группы из 14 человек, вывел их из дома
на улицу,
а потом и в окрестности села. Добрались до маленькой поляны возле
последнего
сельского дома, за которым располагалась недостроенная плевня.
Полянка была
пологая и огорожена небольшим забором
высотой 60-70 сантиметров. За ним было открытое поле, где располагалась
другая
плевня. Група испуганных детей прибежала к плевне посреди поля, но
увидев
четников, дети еще больше испугались и перебежали к другим близким
плевням.
Гоце им крикнул:”Есть ли наверху аскер?”, но они были черезчур
испуганы, чтобы
ответить.
Группа
находилась в 20-30 шагах от небольшого забора, который отделял луг от
полей, когда
Чаков попытался сменить Гоце во главе отряда, предложив ему отойти
назад, а двоим-троим четникам перейти
вперед. „Когда
шли, Делчев посмотрел на меня, да так гордо, как никогда. Положил
фуражку на
левое плечо, нахлабучил белый фес, обвитый синеватым шарфом, повесил
ружье на
левую руку и мне сказал:”Как, Чаков?
Будь, что будет.”
Внезапно забор
встал дыбом перед ними от ружейных дул турецких солдат, которые
скрывались в
засаде за ним. Гоце их видел и выстрелил первым. Все четники, кроме
Гоце, инстинктивно
залегли, а Гоце спокойно перезарежал свое ружье. „Ложись, Гоце!” –
раздались
над лугом отчаянные крики его товарищей. Он попытался залечь, но было
уже
поздно...
Смерть
отнеслась очень нежно к нему. Проявляя милость к милосердному, она
взяла его
быстро и чисто, без унижения или продолжительных страданий. Мгновение
перед
этим он стоял на утреннем солнце, выпрямившись и совершенно
бесстрашный, а в
следующий миг уже лежал на окровавленной земле с пулей в сердце. Это
был его
первый и последний бой.
В этот же день
в Кукуше Султана приготовила 5 ритуальных хлебов, которые хотела
отнести в
церковь, чтобы отпраздновать именины своего сына, день Святого Георгия.
Она
вернулась домой вся в слезах, потому что совершила зловещую ошибку:
вместо
того, чтобы сказать обычайную фразу:” В этом году пендара, а в
следующем
свадьба...”, она сказала: :” В этом году пендара, а в следующем
панихида...”
Гущанов и
несколько других четников тоже были убиты на лугу, но восьмерым из них,
в том
числе Чакову и Димо Хаджидимову удалось добраться до одной плевни,
откуда они
сражались с турками в течение всего дня, слышали вопли населения, пока
турки
совершали свои злодеяния, и мычание
коров, закрытых в горящих оборах, и видели трупы на лугу. „В течение
пятнадцати
часов – позднее говорил Димо Хаджидимов Яворову - турки
не посмели из-за наших пуль подойти к
убитым. Пятнадцать часов мы смотрели на мертвого Гоце,
как-будто склоненного над могилой
Македонии.
Пятнадцать часов разрывались наши сердца...”
Опасаясь
штурмовать плевню, турки заставили одну старую женщину занести солому к
ее
стенам и поджечь. Когда же страх от ружей четников заставил женщину
вернуться,
то турки ее убили. После чего отправили женщину по-моложе: ей удалось
поджечь плевню,
а потом убежать. Спасаясь от огня, четники успели перебежать в соседний дом, где провели ночь на осадном
положении – одну ночь, когда было ярко как в полдень от лунного света и
отблесков пожаров. Рано утром им удалось пробить турецку осаду,
используя
бомбы, и скрыться, чтобы рассказать нам в последствии эту трагическую
историю.
„Что же
произошло с Гоце? – спросил дед Илия Кырчоловалый уцелевших при встрече.
„ Оставили его
под пепелищами Баницы.”
„Старый гайдук
уронил голову, крупные слезы потекли из его глаз и полчаса он плакал
неутешно, как
ребенок, не говоря ни слова.”
А когда эта
новость понеслась черным облаком над землей, переполненной скорбью,
Македония
плакала вместе с ним. Когда бои поутихли, решили тела Гоце и Гущанова
перенести
в Серес, но позднее они были возвращены в Баницу и захоронены вместе с
другими
на берегу речки, которая протекала через село.
Когда
турки ушли, уверенные, что среди
дымящихся труб уже нет комитетчиков, женщины Баницы обмыли тела пятерых
погибших революционеров и приготовили их к захоронению. Потом их
похоронили под
одним берестом на поляне, названной Святой Николай.
Это произошло
накануне дня Святого Георгия, когда отмечались именины Гоце. В этом
году
пандера, а в следующем... свадьба или панихида – это одно и тоже для
тех, кто
женится на Македонии.
)
)
)
)
)
)
)
